И огорченное семейство быстро удалилось, набросив свою печаль, как траурный покров, на весь остаток вечера.
– Остановитесь! – воскликнул Максимилиан. – Вы любите, вы любимы, вы не утратили надежды – не делайте этого! Это было бы преступлением! Прощайте, мой благородный, великодушный друг; я расскажу Валентине обо всем, что вы для меня сделали.
«Вы ошибаетесь, сударь; он погиб от кинжала».
«То есть, – возразил ювелир, – я вам предложил за него сорок тысяч франков».
– Я ничего не думаю, но в конце концов все возможно. Кстати…
Альбер тоже был подавлен и смущен; его тяготили остатки роскоши, которые мешали ему освоиться с его новым положением; он хотел бы выйти из дому без перчаток, но его руки были слишком белы; он хотел бы ходить пешком, но его башмаки слишком ярко блестели.