— Снег отряхни, — инструктировал Сашу Мент. — Разуйся. Одежду протри тряпкой и повесь здесь, в шкафу. Там в углу рукомойник. Рожу и руки умой с мылом.
— Я вас тоже рад видеть, — ответил Данилов.
— Ясно, — хмыкнул Богданов. Хотя ни хрена ему ясно не было: ружья то ли, чтобы отбиваться от лихих людей, то ли у самих лихих людей отнятые. — Вы в курсе, что произошло?
Тут же вспомнилось продолжение фразы — из фильма, который крутили после каждого обострения отношений с Америкой. «Всех люблю на свете я».
Физрук остался в развалинах коттеджа, падающая стропилина пробила ему голову. Данилов жалел, что не успел подобрать его винтовку. Но остановиться означало умереть. Он мгновенно сообразил, что к чему. Даже удивлялся сам себе — откуда вдруг? Разум был тут явно не при чем.
— Ну, даст бог, еще свидимся, — махнул ему рукой дед и вернулся в дом.