Цитата #881 из книги «Карантин»

«Шермер влюбился», – начало шелестеть в аудитории и шелестело, пока однажды на дискотеке, устроенной в рекреации пятого этажа студенческой общаги, Марина не взяла Павла за руку и не отвела его в одну из комнат женского крыла. Там Павел и стал мужчиной.

Просмотров: 3

– Здравствуйте, Олег Николаевич! – поздоровался Павел и перехватил взгляд старика, направленный на телефон. – Нет никого дома? В одиночестве сидите? А! Футбольчик смотрите? Ну конечно, воскресенье. А мне помощь ваша нужна. Очень. Помните, я как-то заглядывал к вам с женой? Вы еще сказали, что Алексей объявлялся, оставил записку, как его найти. Поищите, пожалуйста, очень нужно.

Просмотров: 7

– Я и тебя не ждал, – ответил Павел, приникая к глазку. – А ты почему шепчешь?

Просмотров: 2

Вторая сторона называлась «Они». Они были врагом. Иногда на первый взгляд обезличенным, но, в сущности, всегда конкретным. Не имело значения, кто или что ими движет. Не имело значения, осознают ли «Они» твое «Мы» в качестве препятствия на своем пути, или твое «Мы» – цель их посягательства, или «Они» пытаются нанести урон твоему «Мы» просто в силу стечения обстоятельств. «Они» в силу определения были врагами твоего «Мы» и подлежали уничтожению. Ситуация осложнялась тем, что «Они» всегда или почти всегда оказывались многочисленнее, чем «Мы», а значит, и сильнее, чем «Мы». Это легко объяснялось тем, что, как бы ни был широк круг, пространство за обрамляющим его кольцом всегда будет больше круга. Пусть даже оно неоднородно, потому что есть еще и третья сторона. Пусть даже «Они» вовсе не всегда осознают себя как «Мы», хотя твое «Мы» чаще всего мгновенно осознается для них как «Они». С первого мгновения схватки, но обычно еще раньше. Больше того, именно существование твоего «Мы» чаще всего превращало «Они» в нечто цельное и опасное. Именно твое «Мы» всегда делало и будет делать «Мы» из «Они». Самый худший вариант, когда «Они» – это чужое «Мы».

Просмотров: 3

Когда Павел добрался до машины, он уже хотел не только выть, но и упасть без чувств, распластаться на брусчатке трамвайных путей, прижаться щекой к холодным рельсам. Но боль уменьшилась, словно тело наконец поняло, что поблажки ему не будет, и начало понемногу работать само, а не только по приказу из затуманенной головы. Павел упал на сиденье, откинулся назад, стянул с головы бейсболку и плеснул в лицо воды. Стало легче. Он напился и сел, положил сумку на колени, открыл крохотный замок. В сумке оказалась мужская одежда. Рубашки в пакетах, брюки, куртка. Носки, платки, трусы и майки. Тут же лежали туалетные принадлежности, коробка с кроссовками. Павел вытаскивал вещи одну за другой, укладывал их на пассажирское сиденье и чувствовал, что ясности в его голове не прибавляется. Последними он достал кроссовки. Вдохнул запах новой дорогой кожи, вытащил губчатые вставки. В правом были деньги. В перетянутом резинкой катышке оказалось десять тысяч зеленых. В левом… Павел вытащил пакет и не смог сдержать усмешки. У него в руках были документы. Новенькие паспорта – общегражданский и заграничный. Военный билет. Диплом об окончании института. Права. Все на имя Иванова Павла Матвеевича. Только в адресе стоял номер квартиры, которой в его доме не было. И фотографии такой Павел не делал. На фото Павел был с короткими, седыми волосами и с аккуратной черной бородкой. На пластике прав Томка оставила спиртовым маркером четыре слова: «Паша, прости. Будь счастлив».

Просмотров: 5