Черно Да Скоро сидел неподвижно, как изваяние. И не сводил с меня взгляда, так что ёрзать приходилось мне.
Я схватил её за плечо — мне показалось, что я держу дерево. Что это одна из скульптур Черно Да Скоро вышла прогуляться; впечатление было таким сильным, что я в испуге отдёрнул руку. Семеня, как мелкая собачка, обогнал Танталь и заглянул ей в лицо.
— Десять лет назад Скиталец был ещё жив? — спросил я осторожно.
Молчал одноглазый разбойник, пойманный в лесу много месяцев назад и дожидавшийся Судной ночи чуть не полгода. Молчал старик, такой благообразный с виду, что хоть сахаром посыпай, а обвинённый, между прочим, в изнасиловании и убийстве девчонки-работницы. И единственная в камере женщина молчала тоже — я не знал толком, за что её спустили в эту яму.
Из-за поворота мне навстречу высыпала орава стражников. Вероятно, они точно знали, куда и зачем бегут, — при виде меня на усатых мордах проступило оживление. Их было пятеро, но сосчитать я смог только тогда, когда нагая мраморная дева, вывернутая из ниши вместе с пьедесталом, вывела из строя двоих. В узком коридоре увернуться было некуда — боюсь, до конца жизни эти двое неудачников будут содрогаться при виде голых женщин. Прочие кинулись на меня, один меч едва не перерубил копьё в моих руках, но недорубил, увяз. Прикрывшись копьём, я успел увернуться от двух других мечей, но реакция по-прежнему была не та, чисто ускользнуть не удалось, клинок порвал куртку у меня на плече и скользнул по руке, хотя боли я, разъярённый, не почувствовал.
Голова кружилась немилосердно; сам не знаю, как я удерживался в седле. Ехать приходилось медленно, и копошащиеся на пашне работники провожали меня удивлёнными взглядами. Бездельник, да ещё и пьяный с самого утра.