— Да как вам сказать… — пожал плечами поручик. — С одной стороны, живем мы с вами в прогрессивные времена, когда верить в подобные вещи считается даже и смешно. С другой же… Я коренной сибиряк, всю жизнь обитаю в этих местах, разве что перерыв был, когда учился в Чугуевском… И доводилось мне, большей частью в глухомани, пару раз наблюдать такое, что прогрессу и не соответствовало, зато как нельзя более кстати вписывалось в смешные суеверия…
Поручик присмотрелся. Справа на темно-синем бархате лежал персидский орден Льва и Солнца: пятиконечная звезда верхним лучом вниз, державшаяся на диковинной подвеске, а та, в свою очередь — на треугольной зеленой ленте. В середине, несомненно, французский Почетный легион: пятиконечный крест белой эмали, обрамленный зеленым венком, и подвеска в виде такого же венка — вот только в середине креста, где полагалось находиться золотому медальону, на коем в виде символа Франции изображена женская головка с древнегреческой прической, красовалась дыра, сквозь которую виднелся синий бархат. А слева лежало что-то абсолютно непонятное: красные пластиночки в форме своеобразной трапеции, казавшиеся хрупкими, как крылья бабочки, белый эмалевый кружок с фигуркой, чья голова увенчана нимбом…
— А хорошо бы, — мечтательно сказал поручик.
— Конечно, — кивнул Савельев. — В кобуре, в мешке лежит…
Три фигуры возникли за ее спиной — вполне человеческие фигуры, но облика самого странного: они словно бы состояли из устойчивого черного дыма. Будто внутри человеческого подобия из прозрачнейшего, невидимого стекла клубился плотный черный дым с отчетливо различимыми струями и завитками — и эти подобия двигались на самый что ни на есть человеческий манер, и дым не покидал пределов невидимого стекла…
— Это другой коленкор! — поддержал кто-то. — Православным людям этакая нечисть ни к чему!