Она подняла бровь. Из-за немоты ей пришлось обзавестись одним из самых выразительных лиц, какие мне доводилось видеть.
Луна поднялась достаточно, чтобы затопить прогалину серебристым светом. Я подошел к Дереву. Я не мог оторвать взгляда от руки, все еще торчащей, сжимая корень, все еще, как мне казалось, живой. Но корень разросся и, кажется, обволакивал руку, как живое дерево обволакивает обмотанную вокруг него проволоку. Я остановился в пяти шагах от ствола.
Почерка я не узнал, а подписи в конце не было. Я начал читать.
– Я вас помню, – пропищал он пронзительнее обычного.
– Ну вот, – заметил я, – ты уже показываешь зубки.
– Я тебе говорил, эпоха Владычества в большой моде.