Линдси и Сэмюел пошли впереди; бабушка, чуть подотстав, зашагала рядом с мамой. Единым фронтом.
Сэмюел остановился, прижал ее к себе и стал целовать.
— Мы же не зря пошли пройтись, Абигайль, — ответила бабушка Линн.
— Я должна тебе многое рассказать, — произнесла она.
— Он пошел к этому Рэю Сингху, без вины виноватому, — сообщила мама, убирая прядку за ухо.
Здесь умещается немерено пирожных, подушек и ярких красок, а под этой мозаикой есть закутки, похожие на укромную комнату: идешь туда — и берешь кого-то за руку, и можешь ничего не говорить. Ничего не выдумывать. Ничего не требовать. Просто жить себе, пока это в радость. На широких небесах каждый гвоздик — с плоской шляпкой, каждый лист — с мягким молодым пушком, катальные горки такие, что дух захватывает: сначала летишь в пропасть, потом зависаешь, и наконец уносишься на мраморной доске в такие дали, о которых и не мечталось в твоей узкой небесной сфере.