– Нет. – Я печально вздохнула. – Не умею. Только вижу, и все.
– Нам на другой конец города, и она сказала – до четырех. Поехали, поехали, не спи.
– Вот-вот. Ты же мужчина, и он – мужчина, вы начнете друг перед другом выделываться, бочку катить, а он знаешь какой здоровый? Почти как дедушка… А я – ребенок, да еще и девочка. Мне он ничего не сделает.
Мы сидели по-турецки на собственных куртках у самой ограды плаца, близнецы работали, а Бабай дирижировал.
Обычно, если я ее не неволила, она выбирала узенькие тропки, где можно всласть попрыгать через ручьи и поваленные деревья, но сегодня ее тянуло на волю, туда, где просторно, она вынесла меня к реке и птицей летела над плотным, влажным песком.
Так мы и бежали в рядочек, выстроившись по росту – Зоська, я и собака, – по осеннему парку. Легкие сухие листья танцевали в воздухе, словно гонимые ветром мертвые бабочки, ветви деревьев змеились в небе, точно трещины в дымчато-голубом прибалтийском фаянсе, и воздух – прохладный, вечерний воздух сентября – было так вкусно глотать на бегу.