Я летела сквозь обманчивую прохладу летнего утра и удивлялась тому, как все просто. Как переставить запятую – «казнить нельзя помиловать», – и смысл меняется, и все уже по-другому. Последние дни я словно сидела за серым, грязным стеклом, а мама пришла и вымыла окно, и все снова стало хорошо.
– Ну… Он был очень смелым, но не очень вежливым, – бойко отвечала я, – и поэтому погиб. Вот если бы он тогда подал руку палачу, тот бы пощадил его, как пощадил Коконнаса. Это значит, что надо быть вежливым и любезным… со всеми людьми, а не только с теми, кто тебе по душе… так, на всякий случай… Вот что я поняла из этой книги, папа.
– Не вертись – мешаешь лошади, сбиваешь. Да я не над бабушкой смеюсь. Просто у меня дедушка – герой войны, и он тоже на все выступления ходит. А раньше еще на соревнования ходил…
– Надо так надо, – весело подмигнул мне Геша, – токо ты покорми сперва, а потом уж с разговорами приставай.
Завизжав и выкатив глаза, кобыла, отвыкшая от подобного обращения, резко поднялась на свечку, задев Иру передним копытом, самым кончиком, но прямо в лоб.
– У нас будут глисты, – сказала я, ковыряя рыбин бок.