– Да ты че? – возмутился Геша. – Ты на него посмотри! Он же ж породистый да с медальками еще теперь… Не, пятьсот, не меньше.
Я бросила и второе и пару минут салютовала жопой всей группе при каждом Напалмовом прыжке.
У остальных стали интересные лица – как на похоронах Берлиоза, и только мама продолжала плакать.
А по отношению к собакам даже взрослые ведут себя, как дети с вдруг ожившей игрушкой, – удивляются тому, что у нее есть характер, что, наигравшись, нельзя просто положить ее в ящик и забыть до следующей игры – она вылезет, увяжется следом, станет чего-то хотеть от тебя. А то и не увяжется, а просто убежит по своим делам.
– Ничего страшного, дружище, все как обычно. – Папа хотел поцеловать меня в лоб и заметил шишку. – Глория, черт тебя подери совсем, маленькая бестия! Ты опять подралась?
Теткины глаза блеснули злобным торжеством, и я поняла, что она придумала какую-то особенную пакость.