Почтальонша ушла. Мы с мамой стояли на лестничной клетке, и мама смотрела на меня с осуждением. Я решилась на открытый конфликт.
– Да что ж ты так орешь, – поморщилась я, – лежал же спокойно. Ну полежи тихонько, дай подумать.
– Ну… это… Балхаш – нормально… Гуляли утром. Как ты велела – на веревке, с узлами. Споко-о-о-ойный. А я, это… Сергеич… Я чего сказать хотел… Тут такое дело… В общем… Как бы это… Ну, ты вкупись… Короче, это… Так я о чем… Ну, это…
– Мам, бельевая веревка нужна, длинная, потолще…
Дядя Жора, видно, поджидал меня и, как только залаяла собака, вышел во двор.
Дела у нас шли не очень. Весной начался обычный лом новичков, народ валом валил, но все хотели только Лилю. Ира от этого бесилась, и у нас не проходило дня без скандалов и ругани. Если даже ей удавалось набрать группу, то она так грубо и глупо вела себя на плацу, что через неделю дети начинали ябедничать родителям и проситься – к Лиле, ага.