Я решила, что это неплохая мысль – пускать моего отличника паровозом, и таким же образом мы штурмовали барьеры и бум. Правда, у каждого барьера, перед тем как прыгнуть, Щука садилась и облаивала препятствие звенящим от обиды голосом, а с бума так и нарезалась разочек, но все это были пустяки.
– Растяпа! – звучал где-то далеко-далеко Ирин голос. – Она сама виновата!
– Надо проститься с папой. Так принято, – и отнес к гробу.
– Думаешь, Лилю нашу заобидит? – спросил Геша.
– Да как же! – испугалась Зося. – Она ведь снова заболеет!
Леночка входила в тройку самых красивых девочек в классе и относилась ко мне со снисходительным презрением – за то, что я не интересовалась мальчиками и мне было безразлично, как я выгляжу. Нет, в школу я всегда приходила в выглаженном платьице с чистыми манжетами, с аккуратно заплетенными косичками. Но это была такая солдатская аккуратность – для чистоты, а не для форсу.