В маленькой паршивой парикмахерской стоял ненатурально-жизнеутверждающий запах «Шипра» и очередь. Стульев не было, детвора и взрослые отирались у стен в коридоре, наблюдая сквозь приоткрытую дверь, как распаренная, потная парикмахерша остервенело набрасывается на очередного обездвиженного грязноватой простыней беднягу.
– А я знаю? Где-то по бабам шарахается, – ответил мне Джоник, сонной мухой ползающий по конюшне. – Уй, холодно, блин…
– Ладно, дурнина черножопая, не ссы. Заберу тебя вечером отсюда по-любому.
Он попался. Я его застукала. Я своими глазами видела, как папа крался к елке, стоявшей в гостиной, и запихивал под нее коробки и свертки.
– Согласен. Вот деньги за месяц, хватит столько?
Мамины ужасно обрадовались, что она бросила «этого мерзавца», и не проходило дня, чтобы кто-нибудь не произнес прочувствованную речь на эту тему, лучше в моем присутствии, поскольку я была похожа на отца, и только на него, поэтому меня невзлюбили и называли – да, отродьем. Как же еще?