– Ну-ну… И ты чего, могла бы ее в этот правильный оборот взять?
– Что?! – возмутился он. – Наглость какая… Наглая какая девка… Уж не знаю, Федор Сергеевич, кем она вам приходится, но вы… Ну надо же, соплюха… Сопля! Сопля зеленая!
– Она сказала, что устала стоять под солнцем на дороге, где нет ни листика, – снисходительно объяснила я. – Неужели сам не понял? Вообще-то нам пора, мы шли на речку делать корабли и играть в пиратов. И если ты не идешь с нами, то – пока…
Для меня, дикого человека, выросшего на свободе, это всегда было ужасным ужасом – «я тебя завоюю, подчиню, заставлю себя любить, докажу, что я самая лучшая». Вы не находите, что это страшно? Любовь, добровольный дар, брать с бою, вырывать с кровью?..
Фани забралась мне на руки. Так я и сидела, обнимая собаку, держа в руке меч и для храбрости напевая любимую папину песню про флажки, пока не провалилась в сон – как в волчью яму. А утром приехал папа.