– Он такой страшный, – заныла мне на ухо Юлька, – такой страшный! И смотрит как Кощей!
– Минуточку, я только собаку подниму. Цезарь, дружище, просыпайся. – Я погладила его по морде, подула в нос. Цезарь открыл глаза, посмотрел на меня сонно, добродушно. – Вставай, поднимайся, рабочий народ. – Я легонько подтолкнула пса, он сразу вскочил, стряхивая сон, и глаза из ясных снова стали мутными, как две медузы, выброшенные на берег. Пес огляделся неуверенно, как пьяный, и на всякий случай зарычал.
Месяцев через восемь он сел за пьяную драку с поножовщиной. Надо сказать, его мама никак не связала этот факт с продажей пса.
А папа тогда делал трагическое лицо и спрашивал с надрывом: «Боря, зачем ты меня обижаешь? Разве я тебя обижал в твоем доме? Разве говорил тебе, что ты бедно живешь? Что ж ты меня достатком попрекаешь? Ну люблю это дело, да. Но я же не украл, я заработал!»
Все перезнакомились, Федор Сергеевич взял Щуку и отвел в сторонку.
Я кивнула, мы помолчали – а что тут скажешь?