Мередит пришло в голову, что, учитывая обстоятельства, она думает о Мэтте с какой-то необычайной нежностью и вынуждена невольно признать причину этого. Мэтт был прав — между ними всегда существовало что-то. С той первой ночи, когда она встретила его, у них вспыхнуло какое-то необъяснимое притяжение друг к другу, протянулась нить, быстро связавшая их тогда, в те далекие дни на ферме. Она чувствовала это, но каким потрясением было узнать, что и Мэтт испытывал то же самое. И теперь безумное притяжение снова пробивалось к жизни, начиная с того несчастного обеда, когда он подшучивал над ее нерешительностью. Оно снова расцвело зимним вечером на ферме, как только она вложила свою руку в его ладонь, прося о примирении, и росло с каждой минутой, пока они сидели в гостиной, разговаривая о делах. Их на самом деле многое связывало. Они словно родились друзьями, и поэтому невозможно искренне ненавидеть Мэтта, что бы он ни сделал.