Но прежде чем Мэтт успел сказать еще что-то, Стентон Эйвери поднял трубку параллельного телефона.
— А что заставило тебя считать, что все плавильщики — обычные люди, а магистры — что-то особенное?
Но Мэтт прекрасно понял ее, и из его груди вырвался полустон-полусмех, руки снова судорожно сжались.
Даже не скажи Мэтт, что работает на заводе, Мередит с первого взгляда поняла бы, что он здесь чужак. Прежде всего, смокинг слишком тесно облегал широкие плечи, словно был с чужого плеча, скорее всего взят напрокат. Да и сам Фаррел не разговаривал с врожденной уверенностью члена общества, ожидавшего теплого приема везде, куда бы он ни попал. Более того, в манерах чувствовался отчетливый недостаток воспитания — едва заметная резкость и неловкость, интриговавшие и отталкивающие ее одновременно.
— Великолепно! — фыркнула Мередит, состроив гримасу. — Если не считать того, что когда я передавала Паркеру билеты, из моей сумочки вывалилось все, что там было. Кроме того, я беспрестанно болтала и выложила ему, как он прекрасно выглядит и какой хороший танцор.
— Твой папа, — прошептала она, — получит от меня очень строгое письмо, вот тогда узнает!