Теперь Мередит постаралась побороть бешенство и чувство униженности, вызванное несправедливой грубостью отца по отношению к ни в чем не повинным молодым людям, ничего не сделавшим, чтобы навлечь на себя такой взрыв ярости.
— Прекрати! — охнула Мередит. — Тебе снова станет плохо! Мы просто попросим нашего поверенного связаться с его адвокатом…
— Лайза, — куда серьезнее объявила Мередит, — Паркер ненавидит твои шуточки о банкирах. Ну а теперь, когда мы помолвлены, может, перестанешь доводить его?
— Пытался сохранить тайну, — пояснила Мередит, обрадованная, что наконец может хотя бы на что-то ответить. — Отец говорит, что намеренно нанял ничтожество, никому не известного адвоката, который не станет задавать лишних вопросов о нем и обо мне. Папа был очень расстроен, я же рассказывала. Что ты делаешь? — удивилась она, видя, как Паркер тянется к телефону.
Мередит мгновенно сжалась, вздохнула от сознания непоправимой потери и отстранилась, накинув на плечи вязаный плед, лежавший на диване. Теперь она узнала все о физической близости, но никто не предупредил ее о той странной неловкости, которая завладеет ее чувствами потом. Словно неведомая сила безжалостно обнажила ее эмоции, оставив Мередит открытой перед всеми, беззащитной, смущенной.
— Смотри все, что хочешь, — ответила она и, наклонившись, поцеловала Паркера в висок. — Жаль, что тебе придется лететь в Швейцарию. Мне будет ужасно тебя недоставать.