Глаза Мередит снова загорелись гневом. После такого ужасного дня еще этот снисходительный выговор! Но отец выглядел гораздо лучше, чем в последнее время, а это означало, что результаты обследования оказались достаточно обнадеживающими, ведь недаром он решил позволить себе шерри и сигару.
— Это не совсем так, — покачал головой Паркер. — Я уже объяснял, что твой отец и ты взяли на себя ответственность за развод и поскольку не сумели сделать все, как полагается по закону, поверенные Фаррела могут, возможно, убедить суд, что в этом ваша вина. В этом случае судья захочет вынести постановление о выплате штрафных убытков и возмещении за моральный ущерб. Вам же, с другой стороны, не так-то легко будет получить деньги с Фаррела, поскольку вы должны были вести процесс в Чикаго, и я подозреваю, что адвокаты могли бы объяснить судье, что намеренно участвовали в мошенничестве, поскольку были уверены, что позднее сможете вытянуть из него огромные деньги.
Полностью игнорируя Мередит, он метался по кабинету, словно разъяренная пантера, и в каждом взгляде, брошенном на Мэтта, сверкала злобная ненависть. Время тянулось бесконечно, пока он кричал на новоявленного зятя, обвиняя его во всех грехах, от насилия до разбойного нападения, и бесился все больше, потому что в ответ на все тирады Мэтт лишь плотнее сжимал губы, бесстрастно, спокойно, так что со стороны казалось, будто он замкнулся в угрюмом равнодушии.
— И каковы же эти причины? — осведомился другой член совета, наполняя стакан водой со льдом.
— Давайте договоримся: вы запрещаете старому чучелу появляться в магазине, а я отпускаю девчонку, при условии, конечно, что она признается в воровстве. Заметано?
Прислушиваясь к тому, что говорит Стентон, Мэтт поискал глазами Элишу, еще не вернувшуюся из дамской комнаты, но тут кто-то окликнул его по имени… или ему это показалось. Повернув голову, Мэтт оглянулся в направлении голоса… поднял глаза…