Горячий свежий кофе творил чудеса, снимая странное онемение, и как только сознание вернулось в полной мере, вместе с ним вновь возродилось острое, почти непереносимое чувство стыда за собственное поведение прошлой ночью. В отличие от Паркера и отца Мередит жалела о том, что наделала, не потому, что опасалась грязных намеков Салли Мэнсфилд, ее терзало то, что она потеряла самообладание… нет, просто лишилась рассудка. Много лет назад она заставила себя перестать винить во всем Мэтью Фаррела не столько из-за него, сколько ради себя, потому что ярость и боль его предательства было невозможно выдержать. Только через год после выкидыша Мередит попыталась обдумать спокойно, объективно все, что случилось между ними: она боролась и страдала ради этой объективности, и когда наконец обрела, продолжала цепляться за нее до тех пор, пока она не стала частью ее характера.