Мередит только успела поднять телефонную трубку, как в кабинет вошла секретарь.
Двенадцать идеально причесанных мужских голов повернулись к девушке.
Джон проглотил смешок, потому что громкий хохот в столь тяжелый час будет серьезным нарушением этикета, который он привык соблюдать с самого детства. Извинившись, он поставил недопитый стакан на маленький столик и направился на поиски чего-нибудь получше. Оставшись одна, престарелая леди подняла стакан и слегка пригубила виски.
Голос Питера замер, потому что голова Мэтью Фаррела резко дернулась вверх, а сам он уставился на Питера с очень странным видом.
Мэтт сунул ей в руку платок, и Мередит вздрогнула, безуспешно пытаясь успокоиться.
Вместо ответа Мэтт оперся бедром о стол, переместив вес на другую ногу, молча вопросительно поднял брови, как она предположила, ожидая правдивого объяснения. Его упорное молчание и немигающий взгляд лишили девушку остатков воли и сдержанности, которые она так старалась сохранить. Мысли, целый день не дававшие покоя, вновь начали разрывать усталый мозг: она беременна и должна стать матерью-одиночкой, а отец сойдет с ума от ярости и боли. Она беременна! Беременна!