— Ты должен предупредить его, муж мой, что края травинки остры, как лезвие, и он может порезать язык и губы.
— Не смей! — выкрикнула она. — Я хочу, чтобы ты стал как можно старше ко времени моего прилета. Я не могу общаться с тридцатилетним парнем, который болтается тут на экране.
— Мы профессионалы. Мы понимаем, что существуют культурные различия…
— Ему не доводилось встречаться с губернатором Босквиньей. Или, если уж на то пошло, с твоей матерью.
— У меня прекрасное ночное зрение, — весело отозвался Ольядо откуда-то сзади.
И от Королевы Улья помощи тоже ждать не приходилось. Ее мысли сиюминутны, привязаны не к синапсам, а к филотам, и релятивистские эффекты скорости света не сказываются на них. За каждую минуту времени Эндера Королева успевала прожить шестнадцать часов — разница слитком велика, чтобы сохранилась хоть какая-то возможность общения. Если бы Королева не пряталась в коконе, то распоряжалась бы тысячами подданных, жукеры выполняли бы спою работу, передавали свои чувства и знания в огромный резервуар ее памяти. Но пока у Королевы была только память, и, проведя восемь дней в заключении, Эндер начал понимать ее страстное желание освободиться.