— Эстевано, мы немного поговорим, а потом ты отправишься домой и ляжешь спать.
— Да, это говорит мне, что они опасны и вовсе лишены совести, — отрезал епископ.
Эла, видимо, умела читать по лицу младшего брата. Ее глаза расширились от изумления, потом она шагнула к мальчику.
— У тебя есть право на все записи твоего отца, но вовсе не на записи ксенобиолога, не предназначенные для общественного пользования.
— Голос — католик. Он крещен, пусть даже не очень крепко верит. Я благословил его, и это, похоже, смягчило его душу.
— Привет, Эндер. — Они одни на пристани, их никто не слышит, можно назвать его привычным, детским именем; и какое ей дело до того, что для всего остального человечества это имя давно стало символом зла?