И все же во многом – чертовски во многом – это было дело случая, дело случая.
Лицо Рэйнберда продолжало изображать презрение.
– Папочка, я должна это сделать? – спросила Чарли во второй раз. Она почти плакала.
– Пожалуйста. Мистер Стейновиц будет здесь в десять тридцать.
Она бросилась к нему на шею и расцеловала. Рэйнберд прижал ее к себе. По-своему он любил ее, сейчас больше, чем когда-либо. Сейчас она принадлежала ему, а он, хотелось верить, ей. До поры до времени.
– Папочка? – спросила она невнятно, все еще в полусне. – Я ушла, как ты сказал, чтобы меня не видели.