– Напугана, – поправил Рэйнберд. – Здорово напугана.
Мало-помалу он выходил из дремотного состояния. Рахманинов смолк... если вообще он когда-нибудь звучал. Вики мирно спала на койке рядом с ним, сложив руки на груди – руки ребенка, который заснул, произнося вечернюю молитву. Энди посмотрел на нее и понял, что в какой-то момент он влюбился. Возникло глубокое и все заполнившее непреодолимое чувство. В этом не было сомнений.
– Джон Рэйнберд в приемной, – доложила новая секретарша. В ее обычно бесстрастном казенном голосе мелькнули высокие нотки, выдававшие испуг.
– Очень хорошо. Пришлите его ко мне, пожалуйста.
Заржала лошадь – это не было похоже на сытое довольное ржание, в нем сквозило смятенье. В ответ заржала другая. Раздался двойной удар – одна из этих чистокровных лягнула дверь задними копытами.
(но мы же не разговариваем – ее губы не двигаются)