– Вообще-то я думала, что это для Сони, – ответила Юлия Витальевна уже из коридора.
Он проехал примерно полпути, когда понял, что непременно умрет, если не поспит хотя бы полчаса. Спать на обочине ему не хотелось, и он все-таки доехал до Новгорода, до небольшой чистенькой гостинички с поэтическим названием “Садко”, и упал спать, как был – в джинсах и майке, сунув портфель между стеной и кроватью. У него был очень ценный портфель, и он все время его контролировал.
– Это дед, – сказала Настя издалека, подошла и присела рядом, – это сорок пятый год, он только демобилизовался. А это уже сорок восьмой. Видишь, какой грустный? Наверное, уже знал, что его посадят.
– Тебе теперь попадет от тетушки? – спросил он. – Я вел себя плохо?
Два тоненьких проводочка вдруг как будто раскалились и теперь жгли ладонь, и не было стаканчика с мороженым, чтобы остудить ее.
В минуту просветления он вдруг понял, что дело не в мокрой рубахе, а в том, что она влюблена в него, и даже засмеялся от радости, и тут же забыл об этом, потому что забыл вообще обо всем.