– Старинная голландская работа, – подхватил Михаил Эрастович, – приблизительно середина прошлого века. Оправу кое-где следует почистить, а в целом состояние прекрасное. Верно я говорю, Франц Иосифович?
– Я спрашиваю – вам ясно? Тетя заморгала. Кирилл смотрел на нее. Настя подошла к нему и встала у него за спиной.
Проводочки невесомо скользнули по ладони и неслышно, как змеи, стекли в мыльную воду.
– Ну… не совсем заткнуться, но он сказал, чтобы Владик от нее отстал. Он и отстал.
– Подписи под рисунками – никакой не текст. – Кирилл разложил листы в два ряда. В верхнем ряду были чудесная птица и ханский трон, а в нижнем – вверх ногами – купальщица и паук. В ухо ему сопел очухавшийся Владик, и Кирилл оттолкнул его. – Видите? Если положить их так, получается, что каждая строчка – это сторона четырехугольника. Четырехугольник и есть дом. Буквы внутри четырехугольника – это план. – Он провел пальцем. – Прямые линии в буквах продолжают друг друга. Завитушки добавлены для красивости. Вот здесь, где буква нарисована красным, скорее всего и есть ваш клад.
– Лучше одеваться, как кокотка, чем как Соня, – сказала Света. – Влад, у тебя есть сигареты? Я вчера целую пачку высадила.