Вода плескалась, и старуха что-то пела себе под нос. Ей-то легко – она ничего не поймет и ни о чем не узнает. Ей было легко всю жизнь, и сейчас, в такой ответственный момент, ей тоже легко – почему такая несправедливость!
– Пошли, – согласился Настин отец, – или лучше ты приходи минут через десять, а я пошел.
Затрещали кусты, как будто ломился кабан, раздался удивленный присвист и снова треск.
– Это точно, – пробормотал Кирилл себе под нос.
– Моя фамилия Костромин, – сказал Кирилл, сообразив наконец, в чем дело, – и машина эта моя. Я ее не украл и не забрал за долги, угрожая пистолетом.
– Конечно. У нее все, у меня ничего. Почему?