– По-моему, – сказал Дима, – не тебе жалеть этот огонь. Уместней было бы, если бы этот огонь пожалел тебя. Или ты считаешь, что ты сам этот огонь, который идет во тьму и плачет?
– Летим, летим, – сказал Артур, не обращая внимания на яростные взгляды Арнольда.
– Меня тоже. Крутой. Я у тебя займу два корабля?
– Вот такие песни, – шептала она, зорко вглядываясь во тьму.
– Вообще лучше самому задать его себе, но поскольку ты не очень склонен это сделать, тебе задам его я.
Никита, признанный мастер пневмозабивки, смотрел на деятельность Максима мрачно и даже немного брезгливо, но никак ее не комментировал. Он был сторонником несколько другой техники, при которой в конце папиросы сохранялось немного табаку, – дело было не столько в том, что при такой методике план не попадал в рот, сколько в преемственности по отношению к поколению шестидесятников, которых Никита очень уважал, а Максим, как и все постмодернисты, не ставил ни во что, – поэтому, забивая косяк, он просто перекручивал папиросную бумагу у начала картонного мундштука, в результате чего получалась так называемая бестабачная пятка.