— Пилар, — сказала Мария. — Не надо так говорить.
— Пабло мне дал своего серого, — сказал он. — Хороший конь.
— Мы столкуемся, — сказала она. — Выпей вина.
— Наблевал я в их моторы, — сказал Агустин, утвердительно кивнув головой, и закусил нижнюю губу.
Шагая в темноте совсем один, чувствуя, как страх леденит ему сердце после только что увиденных воронок от бомб, после этих воронок и после того, что предстало перед ним там, на вершине, он отгонял от себя все мысли о завтрашнем дне. Он шел и шел, стараясь как можно скорей принести эту весть в лагерь. И на ходу он молился за душу Глухого и за души тех, кто был в его отряде. Он молился в первый раз с тех пор, как началось движение.
— Que va, — сказал он. — Что толку огорчаться. Скоро ужин?