— Она моет посуду, убирает кухню и гостиную после представлений и иногда оказывает мужчинам услуги: наливает напитки из-за барной стойки, — со вздохом перечислила я.
— Двадцать шесть фунтов, пятнадцать шиллингов и семьдесят девять пенсов, — торжественно произнесла мадам, обводя рукой аккуратно сложенные стопочки по десять монет. Особенно красиво смотрелось золото. — Обычно мы зарабатываем от двух до пяти фунтов в неделю, — Лалика присела за стол и тоже от души хлебнула из снифтера. Не одна я переживала за успех мероприятия. — Девочкам идёт двадцать процентов с их заработка, десять со всей суммы беру я, пять буду давать тебе. Остальное уходит наверх, — Лалика подняла на меня глаза от кучек монет и остолбенела. — Эй, ты чего? Плачешь? Радоваться надо, дура. Все же хорошо будет! Мы месячный бюджет сегодня сделали. Будешь моей правой рукой теперь, пока учиться не пойдёшь.
Я сбегала к ней в комнату, стараясь ступать бесшумно. Теперь, с вылеченной левой стороной, это получалось куда лучше. Келья Хилли располагалась чуть дальше по коридору, через две двери, и не запиралась — так же, как и моя. Я прикрыла за собой дверь и оглядела зеркальное отражение собственной комнатушки. Для начала надо проверить, есть ли у нее где-нибудь тайник.
Вру, под страхом смертной казни я бы их, может, и носила.
Утро пятницы началось нетрадиционно: вместо разминки на свежем воздухе нас позвали в аудиторию. Высокий, очень худой и коротко стриженый мужчина с тонкими усиками и нервными, дергаными движениями рук предупредил нас сразу, чтобы мы не устраивались поудобнее.