Художник жил в мансарде, куда скромнее даже, чем капитан. Ночлежка была из новостроя, так что никаких парадных лестниц и высоких потолков.
Я опустила ресницы, кивнула и выдержала положенную траурную паузу.
— Где будете осматривать? Здесь или пройдём в спальни? — уточнил он, начиная расстегивать домашний пиджак. Эдна, широко распахнув глаза, перевела взгляд на меня.
— Говорил! А сейчас говорю: хватит уже! Тебя пора выпускать в свет. Как раз повод есть: оперный сезон открывается. Платья у тебя есть, манеры — теоретически — тоже. В субботу будь готова к семи вечера.
— Один — в Провенс, другой в столицу, Дорсетт. Там две полосы, — отмахнулась от меня травница: кустик актинидии с острыми молодыми листиками интересовал ее куда больше какого-то поезда.
Архив со второго этажа я тоже потихоньку перетащила в логово, заменяя исписанные тетради чистыми. Сама не знаю, что меня заставило. Предчувствие? Желание обезопасить самое ценное? Говорят же, хочешь спрятать — положи на самом виду. Я и положила. Приманку.