Фишер, спокойно глядя мне в глаза, убрал. Предварительно хорошенько обмазав о сиденье грязную подошву.
— А ты мне нет! — рывком обернувшись огрызнулась я.
И он ведь по итогу даже после смерти добился своего: я сын Эрика Лагранжа и не имею права теперь быть кем-то другим.
— Эриндейла лечила, — с беззлобной улыбкой поддел Даниэль, и не дав мне возмутиться, продолжил: — Давай, ежик, поделись силой, не будь жадиной.
Ну и наверное, я все еще до конца не верила.
Я приподнялась на локте, недоверчиво вскинув брови.