Сначала мы просто валялись в постели и вертели схему с охраной, как детскую головоломку, вертя и вырывая друг у друга детали: "Сюда! - Нет, сюда! - А это вот так... - Или, может, лучше так?"
— А Алисон? — как-то хрипло и неуверенно спросила первая красавица. Выглядела она неважно, как будто потускнела. Говорят, одни переносят блокировку хуже, чем другие…
Лагранж сделал мягкий, какой-то кошачий шаг вперед, снова взял меня за руку и потянул за собой на покрывало.
— Я не собираюсь разбираться, кто прав, а кто виноват, — сходу объявил ректор, едва мы переступили порог кабинета. — Завтра перед занятиями подойдете оба к миссис Керлиони и сообщите ей, что у вас у каждого по двадцать часов исправительных работ.
Пусть только попробует сказать, что не считается!
Я желал ему смерти. Но я не хотел его убивать. И только едва заметная уху оговорка мистера Блейка не давала полностью погрузиться в гложущее чувство вины — говоря про ситуацию, в которой Эрик Лагранж выжил бы, он сказал “возможно”. Возможно, справедливость и была бы восстановлена.