— Его исключили, — заметил Даниэль, пока я сопела и пыхтела, мысленно желая Крису сыпь на рожу и чирей на задницу.
Эмоции распирали с такой силой, что сформулировать их в слова было невозможно и я продолжала молчать.
Сорвавшаяся с них крупная бабочка была такой же голубоватой и прозрачной. Она взмыла вверх и бестолково заметалась под потолком, оставляя после себя искрящийся свет, опадающий на пол тающими огненными язычками.
— Ну зачем же так расстраиваться? Он тебя бросил? Или ты его? Или не было?..
Эта самая безвольная рука с неожиданной силой стиснула мое запястье, до боли.
Пока он говорил, лежащие на моей талии ладони пришли в движение, погладили вверх-вниз, потом по спине, а потом нырнули под полы пиджака и коснулись меня поверх тонкой ткани блузки. Прикосновение обожгло, я вздрогнула, и руки Лагранжа снова замерли, будто всегда тут и лежали.