– Пятьдесят, Хок. Посмотри, как у нее дрожат руки. Я не уверен, что и ты сможешь держать столько. Ты убедился?
Точно издевается. Костас женственный и тонкий, как тростинка. Любит стихи, изящные искусства и макияж по столичной моде.
Среди этой вереницы лиц появился смутно знакомый образ девочки, почти девушки, на пороге цветения. Это лицо было чем-то знакомым, оно волновало, тянуло куда-то, тревожило.
– Ликас, – я говорила шепотом, – ты хочешь сказать, что у тебя столько кругов, сколько тут, у этой гигантской воронки?
– Фей! – Я откровенно рассмеялась. – Неужели призрак социального остракизма обладает такой волшебной, стимулирующей твои мозги силой? Ты видишь здесь кого-то титулованного младше двадцати? – Я покосилась на ближайшие портьеры.
Я даже немного вспотела, представив, как вся одежда на мне растворяется в воздухе. Хороший артефакт, хорошее колечко! Я благодарно поцеловала теплый ободок.