Красивая обнаженная женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.
— Сука… — не успев выстрелить, я рванул за ними, на ходу бросив айну. — Тайто, за мной…
Но пообщаться не удалось, Мадина пояснила, что ей надо помогать сестре и убежала.
«Может и к лучшему… — вяло подумал я. — Пищат на русском, причем на сравнительно современном русском. Может боженька или кто-там забавляется, внял моим молитвам и не стал закидывать в уж вовсе невообразимые ебеня? Конец двадцатого века? Или середина? Ух, если в брежневские времена, тогда развернуть!..»
Я было взялся по инерции за трофейный фонарик, но Игнат, один из ополченцев из Усть-Лужья, придержал мне руку.
«Она очень переживала за тебя, даже плакала и тайком молилась Уастырджи (по-вашему — он Святой Георгий), чтобы уберег тебя. А мне грозила ухи оборвать, если тебе расскажу. Не рассказывай, пожалуйста, куда я без ухов?..»