— А я говорил ее за ягодой отправить! – ответил стариковский голос.
От меня к расплывчатому основанию столба вела тонкая, местами обрывающаяся, нитка.
То, что это был тот самый старейшина, у меня не было сомнений. Но когда я услышал его имя, в меня пахнуло чем-то родным, земным. Как же я соскучился по обычным человеческим отношениям, безо всяких там «господинов», «мастеров» и тому подобных обращений.
– А что, сможешь без меча-то? – я презрительно кивнул на его клинок, – Или ноля боишься в рукопашной, а?
Мы с Рычком переглянулись, затем Волчонок ошалевшими глазами посмотрел на арбалет.
Я скривился. Моралистом никогда не был, но всегда считал, что насилие останавливается только законным насилием. А если кто-то смиренно опустил голову под меч, сам напрашивается быть внизу пищевой цепочки.