У меня чуть челюсть не отпала. Это невозможно! У него мышцы порваться должны.
– Как видишь, сижу перед тобой, – улыбнулся старейшина, – Он вообще больше не объявлялся, этот Абсолют.
Когда воздуха в легких стало не хватать, я едва сдержался, чтобы в панике не засуетиться. Сожгу так еще больше кислорода, а толку ноль.
Сколько я провисел тут? Я себя помню только пять минут всего.
Когда боль стала нестерпимой, а перед глазами пошли круги, я взял костыль и самую тонкую его часть закусил зубами. Но больше всего мне хотелось отгрызть себе ногу, чтобы не мучаться. Когда меня лечила Хали, это было не так больно.
«Да, ты не отличался особой прилежностью».