— Работаем, Макс, — он жестко растер лицо ладонями, пытаясь выжать из себя немножко бодрости, и встряхнулся.
Что самое главное, Макс без зазрения совести применял аналогичную методику ко мне, гвоздя как молоток, и ничего, совесть не мучила. А стоило мне разок рыку в голос поддать — и вы посмотрите, как не понравилось.
— Лена, мне не нравится твой голос. Что случилось?
— Закапывайте. Сами, как было, сделаете, или подстраховать?
— А я — Ксения Егоровна, — сообщила я, игнорируя то безмолвное «Проваливай!», о котором кричал ее язык тела.
— Миргун приехал просить прощения, ему открыла матушка любезной и, по ее собственным словам, сходу начала орать. Делает она это, как мы убедились, параллельно с попыткой тянуть из жертвы жизненные силы.