– Для астматиков, кхе-кхе! – запоздало поясняет попутчик, щуря небольшие глаза под кустистыми бровями и морща мясистый нос-картофелину.
– Да ладно, тёть Песь, – примирительно сказал Санька, – мы сами согласились!
– Однако, – не без удивления отозвался один из знакомых пассажиров, ненароком подслушавший беседу, – связи у вас, молодой человек!
Глаза стеклянные, нездешние, губы молитвы бормочут, и сам едва не в ступоре кататоническом. Хуже всево самодеятельные одиночки, приехавшие в Иерусалим впервые, вот они-то и обмирают на каждом шагу. Пройдут несколько саженей, и ну креститься да кланяться очередной святыне, коих тут на каждом углу! И што характерно, на всех прочих обычно без внимания.
Но немножечко и нет, потому как ждать ой как тяжко! Два-три дня ожидания месяцем кажутся, ажно душенька свербит от нетерпения. С Туретчиной хотя бы!
– … никто у нас больше и не заболел, – рассказывает уже известное Фира, прижавшаяся к левому боку и не отпускающая мою руку.