Остановившись, он поправил терновый венок и одёрнул простыню.
— Пропустите! Пропустите тренера! — пхаю Мишкину коляску вперёд, расталкивая публику. Фира в мой рукав вцепилась, штоб не затёрли и не затолкали, потом с другой стороны в коляску Мишкину.
Две большие комнаты, с изрядно отсыревшей и местами облупившейся штукатуркой. Обставлены такой же старой и сырой даже на вид, разнокалиберной мебелью, требующей починки. Из-под ног порскнули тараканы, забившись в щели трухлявого, погрызенного кем-то пола.
– Моше, – коротко представился он, деловито сморкнувшись за борт, и больше не обращая на меня никакого внимания.
– Кармель Штрассе, – говорю арабу, и тот, всё такой же улыбающийся, похлопывает ослика по боку. Дёрнув боком, тот вывалил на дорогу содержимое кишечника, и затопал по пыльной дороге, мелко семеня аккуратными копытцами.
Та порохом вспыхнула, и с таким удовольствием нацепила, што и правда – Рождество! И – угадал, как на неё делали. Такая стала… почти што раскрасавица. Все приказчики окрестные её теперича!