- Знаток! – хмыкнул весело Владимир Алексеевич, поддразнивая по своей вечной привычке. А я плохо поддразниваюсь, отчего опекуна только раззадоривает. Уж такой он!
С паяльной лампой устроился прямо во дворе, широко раскинувшись под деревом со всем оборудованием. Лампа гудит, латка на оловянном припое уверенно ложится на жестяной таз.
Он оглядывался по сторонам, безмолвно призывая мужиков быть свидетелями. В толпе гудели, обсуждая невиданное и неслыханное.
– Благословение, – усмешка прорезала сжатые губы, – давать не буду. Но и противиться – тоже. Сам.
Говорит, в полиции служит, так-то. Мы с Егором, ежели што, под рукой Владимира Алексеевича, а он как ни крути – фигура! Враз не прижмёшь, да и не враз – тоже. А Федул Иваныч, при всём моём к нему уважении, калибром помене будет. Захотит тебя полиция прижать, так это им куда как проще выйдет.
— Ой вэй, -- жирно вздыхая и не прекращая вкусно жевать, печалился он, выбрав для исповеди почему-то Мишку, – ты бы знал, как я скучаю за Одессу! Такой город, такой город! Во сне иногда вижу. Хотя чего это я, ты и без мине понимаешь, да? Ведь скажи, невозможно ведь не влюбится в эти улочки, в каштаны и акации… а?! А воздух? Чистый же кислород на меду! Я его как в детстве вздохнул…