Потом кто-то… Санька? Мишка? Или всё-таки опекун? Произносят речь о злодейской сущности похитителя, устраивая затем поединок перед закованным мной.
- Зачем? – отозвался ломающийся юношеский басок, - Я таки устал или шо?
Семьдесят рублей спустя полицейские соглашаются, што помощь блаженным угодна Аллаху, а отданные серебряные часы укрепляют это убеждение. Точно блаженный, а никак не подозрительный тип! Просто несчастный дурачок, будь благословенны его несчастные родители!
– Мне тринадцать, – перебиваю его, потому как чуйка пошла, што как начнёт вывалить всякое… пошлое. Вовсе уж.
– Пасуй! – побежал я вдоль кромки поля, нервничая за всех сразу, – Не держи у себя!
— Профессура как была, так и да, – отозвался Ёся в тон, – а среди некоторых однокурсников я внезапно стал чуточку популярен за героический образ папеле. Ну а среди других как бы и тоже да, но в совсем ином роде. И такая себе политическая буря в стакане вокруг мине началась, шо я подумал – надо оно мине или нет? И решил, шо таки нет!