Греческая колония расположилась в самом сердце Христианского квартала, и водитель кобылы, здороваясь поминутно со встреченными, направил её к небедному дому. Несколько слов на арабском, не слезая с козёл, и какой-то мелкий парнишка забарабанил в двери, отчаянно што-то вопя на арабском и греческом.
Парочка торговцев из САСШ, грек-нувориш с напомаженной сверх меры головой, да уругваец с вечно расширенными глазами и ломаными движениями наркомана со стажем –доноры для французов.
Солнце не успело ещё набрать полную силу, и вкупе со свежим ветерком и залетающими брызгами, выходило ощущение какого-то пикника на берегу моря. Только лучше!
Каменюка скользком в лобешник зарядила, и кровища сразу. Не сотрясение, а так – сечка. Мелочь! Но мелочь она потом. А сейчас глаза заливает, мешает.
– Чужаки потому што? – подал голос Санька.
– Твоя правда, – закатив глаза от наслаждения, соглашается он с Гиляровским, едва прожевав, – после калганной – чудо, как хорошо! Симфония вкусов истинная!