Приценился за материалы, теперь можно и за работу дойти. Што, почём, как долго?
Гиляровский мельком проглядел листки, но этого – первого – черновика уже не было. Только один обрывок. Сглаженный... Чуть-чуть ещё, и фельетон почти. Если не знать… Снова закололо сердце.
– Аукцион? – торговец усмехнулся снисходительно, – Среди нас это будет немножечко сильно сложно! Наивный вы, молодой человек!
Слушаем беснующуюся классуху с отупелым равнодушием. Монологи такого рода повторяются с удручающейся регулярностью, а попытки справедливцев дать отпор натыкаются на слаженное сопротивление не только всей педагогической «стаи товарищей», но и родителей. Людей из нас делают! А мы, сволочи такие, не ценим!
А меня это только распаляет! Особенно когда у Фирки огоньки. Такая в эти минуты красивая становится, ужас просто! Звёзды в глазах, будто в небо безлунное через них глядишь.
... и как оказалось сильно позже – наговорил-таки. А точнее, не столько даже наговорил, сколько за меня – додумали.