Крякнув досадливо, он в две затяжки докурил цигарку, притушив остатки об мозоли на ладони. Супружница, будто чувствуя мысли, сжалась, виноватясь в бабьей своей неладности.
О Пересыпи схоже говорят… говорили. Сейчас не знаю, што там и как. Разве што без национально-религиозной подоплёки. Просто — выжечь! Рассадник!
– Эх, Саня… – и волосы ему ерошу, – первый день только Большой Игры, а сколько их будет, Бог весть! И каким сикосем на какой накось она пойдёт, я предсказать не берусь. Пошли за стол.
В голосе неизбывная печать матери, провожающей единственного сына на поле боя, никак не меньше.
– А если, – перебил он ещё не начавшееся возражение, – беспокоитесь за меня, то пусть Фира спустится. У неё сейчас по графику занятия, так с книжкой можно и здесь посидеть. Без мелких даже спокойней.
– Да шо вы такое говорите через этих людей с большим интересом к чужим делам!? – всплёскиваю руками, – Это не коммерция, а чисто на поговорить и немножечко на будущее!