И снова – черновик несомненный, но уже вторичный – сглаженный, а не эти прыгающие буквы человека, не успевшего отойти от пережитого ужаса.
— Ай! – тонкий палец отправился в рот, а большие глаза набухли лёгкими девчоночьими слезами.
– А… – глубокомысленно протянул мужик, – а такой весь из себя поначалу, што фу ты ну ты!
Сказав это, он откинулся назад, скрестил руки на объёмистом брюхе, и почти тут же засопел, уткнувшись подбородком в жирную грудь.
– Где бы… – я задумался, но цены здесь ломовые, в несколько раз больше, чем в той же Хайфе, – зайдём ко мне, выберешь что-нибудь на свой вкус. Я закупал для перепродажи в Москве, но если что приглянётся, отдам без наценки.
Поверишь ли, даже сэр Хвост Трубой снится иногда. Подойдёт этак, боднёт башкой своей лохматой… дескать, скоро ты в Москву прибудешь-то?