– Не пыхти! На Хитровке меня иначе видят! Как запомнили бегунком растерянным, с зарёванной мордой лица и испуганными глазами, так и осталось. Хоть обпойся потом, хоть обтанцуйся, хоть кулаки обтеши до костей о чужие физиономии!
Потом выпытывать начал об отступлениях в вере, о злоумышлениях против властей. Ну… наговорил ему не того, што на самом деле, а как говорить положено. И всё равно епитимью влепил! За неискренность.
– Первая! – он загнул палец, – Говорят, шо грешно радоваться чужим бедам, но я таки говорю – око за око! Жандарм в рясе, от которого вы зубами скрипели, ныне в больнице. Холера! Жив, и скорее да, чем ой, но всё вполне серьёзно, вплоть до длинной поправки здоровья, переводом куда-нибудь неблизко.
После парочки таких случаев я озверел, и пользуясь тренерской властью, поменял Хаима Бляхера на Вовку Турчанинова. Огольцы мои малость присмирели, начав нормальную игру с распасовкой и комбинациями, а расстроенный донельзя Хаим сел за полем, уткнувшись сырым лицом в коленки.
– Э-э… – потомственный почётный гражданин подвисает от явного несоответствия возраста и уверенного, взрослого поведения.
Снилось такое, што и вспоминать не хочется. Дикие звери с терзаниями, страшное всякое из другого. Даже просыпался с перепуга несколько раз! Сердце бух-бух-бух, весь в поту, куда-то отпрыгивать вот прям щас, и бежать срочно требуется. Сижу на постели, и вокруг диким глазом озираюсь. Выискиваю, куда бечь, значица.