Молодой человек слушал молча, изредка только хмыкая еле слышно, но кажется, не обиделся. К нескрываемому облегчению паломника, спасителю его также нужно было на вокзал, и Павел Андреевич, опасливо поглядывая на промелькивающих арабских попрошаек, семенил рядом.
Извозчик наш вёз нас со страшным шумом, беспрерывно с кем-то споря, ругаясь и приветствуя знакомцев. Кривые улочки, заполненные праздными, ярко одетыми мужчинам, гружёнными поклажей женщинами в национальных костюмах, и впряжёнными в тележки ослами, произвели на меня самое яркое впечатление.
– А есть какая-то спешка? – удивилась тётя Эстер, – Погостил бы. Ёсик тебе Стамбул показал. Младший Бляйшман охотно кивнул, но я завиноватился плечами и лицом.
Чуть погодя ушла и Мария Ивановна, по каким-то своим благотворительным делам, зато с лавок вернулась Татьяна, словоохотливая и пышущая свежими, вкусными сплетнями. Вывалив их на меня за неимением других свободных ушей, она несколько успокоилась, принявшись хлопотать по хозяйству.
– Да! – переключилась она на мине, – У Ёсика всё нормально, и местами даже немножечко хорошо. Он сейчас пока в Англии по гостям, потому как нужно налаживать связи и немножечко политику!
– Ваш билет! – нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.